"Перед нами широкое эпическое полотно, охватывающее жизнь нашей страны с 60-х годов прошлого столетия до наших дней на изломе исторических событий — брежневская эпоха, получившая в официальной советской историографии наименование периода развитого социализма, а ныне именуемая периодом застоя; горбачёвская перестройка как предтеча распада СССР; приход к власти ельцинской команды младореформаторов, вывернувшей наизнанку жизнь многомиллионного населения одной из могущественных держав мира."
В наше прагматическое время трудно, казалось, ожидать появления многотомного произведения, написанного в традициях русской классической прозы. Издатели, преследуя коммерческие цели, переключились на массовый выпуск фантастики, приключенческих и любовных романов, книг ужасов, не имеющих ничего общего с подлинно художественной литературой. Да и сами писатели из тех, кто остался верен высоким идеалам своего призвания, вынуждены считаться с требованиями конъюнктуры книжного рынка. Но нет правил без исключения. Доказательством того служит завершение публикации во всероссийском литературно-художественном журнале «Южная звезда» обширного, в пяти книгах, произведения Виктора Кустова «Провинциалы», сам факт появления которого представляется заметным явлением в литературной жизни. Перед нами широкое эпическое полотно, охватывающее жизнь нашей страны с 60-х годов прошлого столетия до наших дней на изломе исторических событий — брежневская эпоха, получившая в официальной советской историографии наименование периода развитого социализма, а ныне именуемая периодом застоя; горбачёвская перестройка как предтеча распада СССР; приход к власти ельцинской команды младореформаторов, вывернувшей наизнанку жизнь многомиллионного населения одной из могущественных держав мира. Всё это уже много раз писано и переписано в художественной литературе двух последних десятилетий. Но «Провинциалы», пожалуй, первая удавшаяся попытка в рамках одного романа отобразить, как в СССР вызревали процессы, приведшие к его падению; как молодые люди воспитанные в духе марксизма-ленинизма, приходили к пониманию необходимости давно назревших коренных перемен и всё активнее включались в протестное движение за права человека — не под влиянием западных голосов, а по собственной воле; как они приветствовали приход к власти демократических сил, обещавших построить обновлённую Россию и как в конце концов почувствовали себя обманутыми в ожиданиях. В центре повествования — жизненный путь Александра Жовнера, журналиста, предпринимателя, литератора. Автор прослеживает все этапы становления характера и мировоззрения этого типичного представителя того поколения россиян, которому выпало сыграть ключевую роль в демократических преобразованиях. Вот он школьник — подросток в захолустном городке на Смоленщине, дитя улицы, познающий жизнь не по книгам и наставлениям школьных учителей, а в повседневном общении с окружающими его людьми. Здесь на основе личного опыта он создаёт в своём представлении первую картину мира, начинает отличать истинное от ложного, постигает тайны взаимоотношений мужчины и женщины. Вот он старшеклассник в заполярном таёжном посёлке, куда на строительство гидроэлектростанции переезжают его родители, где для него начинается совершенно новая жизнь, столь же не похожая на прежнюю, как огромные пространства Сибири с её первозданной природой не похожи на облик ухоженной Средней полосы России, а могучий полноводный Енисей на светлую тихоструйную Западную Двину. Вот он студент политехнического института, переживающий самый важный период своего духовного становления. Он открывает в себе тягу к литературному творчеству, к осмыслению своего бытия и окружающей его действительности, начинает активно сотрудничать со студенческой многотиражкой, пишет первые очерки и рассказы. Под влиянием редактора многотиражки Черникова, убеждённого противника тоталитарной системы, типичного представителя сформировавшегося в конце 60-х — начале 70-х годов диссидентского движения в СССР, у него открываются до того как бы зашоренные глаза. Он начинает понимать, что отдельные поразившие его негативные явления советского образа жизни не пережитки прошлого, как утверждается в официальной пропаганде, а порождение существующей политической и экономической системы. Согласившись с мнением Черникова о социальной инфантильности даже лучшей, думающей части студенчества, об отсутствии у неё осознанного критического отношения к существующему порядку вещей и активной жизненной позиции, он берётся за устранение пробелов в своём образовании, много читает, размышляет, пересматривает свои жизненные установки. Отныне он с теми, кто не страшится открыто высказать своё мнение и отстаивать его до конца, если даже оно не совпадает с официальной точкой зрения. И не поддаётся угрозам представителей спецслужб, насколько может быть опасна для его будущей карьеры связь с такими неблагонадёжными лицами, как Черников. Заканчивается учёба в вузе. Получив диплом горного инженера, Сашка Жовнер стоит перед выбором, как жить дальше? И он делает выбор в пользу своего истинного призвания — становится профессиональным журналистом. Дальше — годы практического овладения второй профессией — в городской газете на строительстве Саяно-Шушенской ГЭС, в краевой молодёжной газете. Вскоре Жовнер убеждается в том, что в средствах массовой информации, как и в институте, где он учился, и на предприятиях и учреждениях, где ему доводится бывать, выполняя редакционные задания, господствует обстановка лицемерия и подсиживания. Чтобы быть на хорошем счету, надо не выделяться из общей серой массы. Те, кто пишет глубже, ярче, не ко двору. От них стараются избавиться. Предпочтение отдаётся материалам, в которых воспевается романтика грандиозных строек коммунизма. Аналитические статьи и корреспонденции, вскрывающие серьёзные недостатки в организации производства работ и прочие негативные явления, встречают молчаливое, а порой и открытое неодобрение со стороны руководства и партийно-комсомольских комитетов. Он борется за право писать правдиво — и на страницах газет и в литературном творчестве. Пусть скапливаются в столе его рассказы и повести, отвергнутые издательствами, пусть строят против него редакционные козни, он не отступит от своего кредо, чувствуя участие и поддержку друзей — единомышленников и своей верной спутницы- жены, готовой мириться с частыми переездами и с бытовой неустроенностью. Постепенно повествование, начатое автором как традиционный воспитательный роман, перерастает рамки этого жанра. Взрослеет не один Жовнер. Взрослеет и прозревает общество в целом. Люди не хотят жить в тисках тоталитарного общества, в обстановке двойной морали, когда вслух говорят одно, а думают другое. Спокойные эпические интонации сменяются напряжённым ритмом идеологической и политической борьбы, в которой сошлись старые консервативные силы и молодые, отстаивающие своё право на собственное мнение, на свободу слова, на достойную жизнь. В повествовании появляются новые сюжетные линии, новые герои, олицетворяющие изменения в общественном сознании на рубеже конца 80-х — начала 90-х годов прошлого столетия. В начале третьей книги читатель знакомится с Виктором Красавиным. Это ещё один представитель ширящегося протестного настроения в СССР. Биография его весьма схожа с биографией Черникова, тоже начинал карьеру профессионального комсомольского работника, разочаровался в ней, ушёл в журналистику. Обладая золотым пером, сделал успешную карьеру в комсомольской и партийной печати — от литсотрудника до замредактора краевой партийной газеты в одном из крупных регионов Юга России. Чем выше поднимался, тем сильнее росло в нём желание скинуть с себя путы «подручного партии», делать газету честную, правдивую, отражающую различные точки зрения на стоящие перед обществом проблемы. В отсутствие редактора Красавин публикует статью, открыто призывающую покончить с засильем официальной идеологии и на деле, а не на словах, перейти к демократизации всех сторон жизни. В итоге он теряет работу. От него отворачиваются вчерашние друзья и сослуживцы. Так он повторяет судьбу Черникова. Но в отличие от Черникова, который борется с системой пером публициста, Красавин человек действия. Это новая черта младшего поколения диссидентов. Он становится во главе протестного движения. После прихода к власти в августе 1991 года демократов проводит массовые акции, требуя добровольной отставки руководства края. В штабе Ельцина его прочат в руководители края. Но в итоге политического торга ему предлагают пост замглавы новой администрации края. Начинается его пятилетнее пребывание у власти. Жовнера, теперь уже опытного, поднаторевшего в борьбе с партийными функционерами в печати, эти события застают на Юге России, куда он переезжает с женой и дочкой, потеряв всякие надежды устроить свою судьбу в Сибири. Такой невыносимой стала нагнетаемая вокруг него атмосфера в редакции, отягощённая давлением со стороны КГБ за то, что он поддерживает отношения с Черниковым, а тот уже давно "под колпаком" и метит за решётку по обвинению в антисоветской деятельности. На новом месте Жовнер пытается продолжить свою карьеру журналиста. Сближается с Красавиным, с другими молодыми журналистами, горящими желанием делать лучшую газету Юга России. Но амбициозные планы друзей рухнут в столкновении с реальной действительностью. Вскоре Жовнер убеждается в том, что внутриредакционная обстановка в средствах массовой информации здесь мало чем отличается от той, с которой он не мог примириться в Сибири. Люди другие, а ситуации абсолютно схожие. И, как и там, принимает единственно приемлемое для себя решение — уйти. Он даёт себе передышку, пишет роман. Принимает участие в совещании молодых литераторов. Его хвалят, рекомендуют к печати. Но толстые журналы и издательства под разными предлогами тянут с публикацией. То, что выходит из-под пера Жовнера, не вмещается в рамки соцреализма. На литературные заработки не проживёшь. И снова он на перепутье. Снова перед ним гамлетовский вопрос: быть или не быть? И как в молодости, после окончания вуза, он решает круто изменить свою жизнь. Уходит из так и не принявшей его в своё лоно советской журналистики в частный бизнес. Благо времена меняются; как грибы после дождя, растут кооперативы. Начинает с совместного многопрофильного предприятия, затем открывает собственную фирму. Заручившись поддержкой министерства печати, заинтересованного в распространении демократической прессы, издаёт газету, спрос на которую растёт от тиража к тиражу. Появились свободные деньги. Накануне своего сорокалетия Жовнер, наконец-то, поверил, что обрёл то, о чём долго мечтал: своё, независимое ни от кого, ни от какого дурака-начальника дело. Теперь всё зависело исключительно только от него. Это было "незнакомо и одновременно возбуждающе", замечает по этому поводу автор. Впрочем, довольно скоро Жовнер приходит к выводу о том, что честным путём невозможно нажить большое состояние. В мире бизнеса царят волчьи законы. Став жертвой ловушки, подстроенной мошенниками, фирма Жовнера несёт большие убытки. …Наступает пора подведения итогов. «Время понимать» — так автор озаглавил последнюю пятую книгу повествования. Жовнер со своей неразлучной спутницей и помощницей женой остаётся владельцем небольшого издательства без перспектив роста. Оба они пришли к пониманию того, что несмотря на свой опыт, знания, умение и желание выпускать хорошие книги, им уже не догнать тех, кто за бесценок приватизировал бывшую госсобственность, те же столичные типографии и издательства. Черников после долгих скитаний обосновался с молодой женой и маленьким сыном на родине, окраинном областном центре на берегах Амура, с окрепшим пониманием того, что мечта о демократическом справедливом и комфортном для граждан государстве, ради чего он, собственно, и положил свою жизнь и в осуществление которой он ещё верил не так давно, похоже, так и останется мечтой. Красавин, с энтузиазмом взявшийся за исполнение функций вице-губернатора, вскоре начинает всё отчётливей понимать, что заверения любой оппозиции быстро решить назревшие проблемы, — всего лишь пустые обещания. Ещё совсем недавно он полагал: стоит лишь изгнать партийных бонз и раскрепощённое, ставшее свободным общество само организуется. Но бедственное положение в стране только усугублялось. И он не мог не чувствовать своей ответственности перед населением как вице-губернатор и как лидер краевой организации демократов. Проиграв губернаторские выборы соперникам — восстановившимся прокоммунистическим силам, администрация края уходит в отставку. Красавин, не позаботившийся подобно большинству своих коллег заранее создать себе запасную площадку на этот случай, опять остаётся один на один со своими проблемами. Пытается издавать демократическую газету, возглавляет краевое отделение политической партии, созданную его бывшими соратниками. Но всё дальше и дальше расходится с её руководством, которое вполне устраивает роль карманной оппозиции по отношению к правящей партии. В результате подковёрного заговора его смещают и с этого поста. Ещё раз подтверждается старая непреложная истина: любая революция пожирает тех, кто её породил. Так кто же они, победители или побеждённые? Вопрос остаётся открытым. Как и вопрос о том, куда идёт обновлённая Россия. В последней пятой книге повествования, самой изощрённой по форме, изобилующей внутренними монологам главного героя, Жовнер много размышляет о пройденном пути, как бы сложилась его жизнь и жизнь тех, кого он знает, его сверстников, пришедших во взрослую жизнь, то есть начавших созидать страну и будущее в семидесятые годы прошлого столетия, если бы не случилось перестройки -революции девяностых, а затем эскалации капитализма? И как получилось, что в девяностые, окунувшись с головой в перемены, они не заметили, как более пронырливые, бесталанные, но уже призванные золотым тельцом за их спиной, делили общее имущество. А выходит и общее будущее? Действительно ли лучше было жить в СССР, как считает его жена Елена, или всё прекрасное бывает исключительно в юности, как думает он? В нём снова пробуждается интерес к философии, изотерическим учениям, к религии, и он уже готов согласиться с теми, кто полагает, что только обращение к религиозным основам, к православию, способно остановить деградацию общества и вывести страну из духовного и нравственного тупика. Он ищет утешения в том, что жизнь научила его отделять истинное от ложного, зёрна от плевел, что они с женой до конца остаются верными традиционным семейным ценностям. И ещё у него есть литературный журнал, его любимое детище… Виктор Кустов создал большое, масштабное произведение, не ординарное по содержанию и по форме. В нём есть что-то от воспитательного и психологического романа, что-то от семейной хроники, что-то от политического памфлета, что-то от философского эссе. Ни то, ни другое в отдельности, а всё вместе взятое. Сам автор нашёл наиболее точное определение жанра своего многолетнего труда — повествование. Пожалуй, он мог бы вслед за одним из русских классиков повторить: «это есть то, что хотел и мог выразить автор в той форме, в которой оно выразилось». Ни в одной из пяти книг нет ни крепко сколоченного сюжета, ни интриги, заставляющей следить за приближением развязки. Автор явно не стремится взять читателя на наживку Но если у вас хватит желания и терпения следовать за ним от одной книги к другой, следя за тем, как течёт время, как причудливо складываются судьбы людей в меняющемся мире, вас ожидает немало открытий и откровений. «Провинциалы» — густо населённая книга; наряду с тремя главными персонажами автор выводит на её страницы множество лиц второго и третьего плана, не говоря уже о эпизодических персонажах. Это и простодушные жители российских глубинок с их серым безрадостным существованием в первой книге; и съехавшиеся со всей страны на великие сибирские стройки энтузиасты-строители новых посёлков и городов, крупнейших в мире плотин и гидростанций, заводов и фабрик, мастера, прорабы, инженеры, лёгкие на подъём и не боящиеся трудностей- во второй и третьей книгах; научная и творческая интеллигенция, представители советско-партийной номенклатуры, писатели, старающиеся оставаться в тени кэгэбисты, умудрённые жизненным опытом пожилые люди и только вступающие в самостоятельную жизнь. Одни переходят из книги в книгу, другие появляются не надолго и исчезают бесследно. Но остаются в памяти. У каждого своё лицо, свои неповторимые черты. Особенно ярко, до мельчайших подробностей, описан в повествовании мир провинциальной прессы и нарождающегося бизнеса. Привлекают женские образы романа, тонкое проникновение в глубину психологии женщин разных возрастов и социального положения. Пусть некоторые из них только намечены, но в каждом из них заложено зерно оригинального характера, из которого могут вырасти отдельный рассказ или повесть. У читателя может возникнуть вопрос, насколько точно соответствует название «Провинциалы» содержанию и духу пяти книг повествования? Созданные воображением писателя персонажи постоянно в движении, передвигаются по стране с запада на восток, с Крайнего севера на юг, подолгу гостят в Москве; образ столицы, какой она была в перестроечные времена, воссоздан точно и зримо. Именно в те годы Москва переключила на себя все основные финансовые потоки в ущерб остальным территориям. Так что название, которое автор дал своему произведению, следует понимать не в географическом, а в другом смысле. У провинции более глубокие корни, именно она выступает хранительницей национальной самобытности и суверенитета любого государства. Не она ли поможет России выжить и в этот кульминационный период своей истории? Романы повествования Виктора Кустова посвящёны тому поколению, которое включалось в общественную жизнь и в реализацию чаяний о свободе в 70-80-ые годы. Другое дело к чему это привело — народным чаяниям вновь, как и после 1917 года, не суждено было сбыться. И, на мой взгляд, об этом убедительно повествует Виктор Кустов. Своеобразие этого произведения заключается в том, что оно представляет собой сплав художественной прозы и публицистики. Причём эту особенность художественного метода автора нельзя рассматривать как недостаток. Тем более, что в отечественной и в мировой литературе у Виктора Кустова есть в этом плане великие предшественники. Возьмите, например, «Отверженных» Виктора Гюго, с постоянными отвлечениями от сюжета: то это несколько страниц истории, то краткое исследование об институте монастырей, то эссе об уличных мальчишках Парижа - гаменах, то рассуждения об арго, то бишь использовании жаргонов в художественной литературе. Для меня, например, «Наступление гламура» или «Очарование сети» у Кустова в числе лучших страниц романа. По богатству содержания «Провинциалы» открывают широкое поле деятельности для литературной критики. Напрашивается отдельный разбор по крайней мере пяти- шести слоёв романа: судьба поколения, вступавшего в самостоятельную жизнь в 70-ые годы прошлого столетия, как оно по капле выдавливало из себя рабов тоталитарной системы и вступало с ней в сознательную борьбу; зарождение российского частного бизнеса со всеми его крайностями; пробуждение религиозного сознания в человеке, воспитанном в духе воинствующего атеизма и роль православной церкви в сегодняшней России; женские образы, которые хотя и не развёрнуты в романе, но несут в себе очень большой потенциал, а также взаимоотношение полов, сексуальная жизнь, в том, как она изображена в романе, много новизны и правды… Что же касается журналистики, то роман «Провинциалы» представляет собой настоящее художественное исследование о судьбах и характере советской и новейшей российской печати за последние 40 лет. Всё это свидетельствует о том, что автору «Провинциалов» (название, кстати сказать, с моей точки зрения, не совсем точное, хотя автор и вкладывает в понятие «провинциалы» не обычный тривиальный, а более глубокий смысл - именно в российской глубинке наиболее прочные национальные корни), удалось запечатлеть в своём произведении художественно убедительно те тектонические изменения, которые произошли в нашей жизни за последние полвека… Собственно, как сюжетное произведение «Провинциалы» заканчиваются четвёртой книгой. Пятая — «Время понимать» ни что иное, как классический эпилог, в котором бегло досказываются судьбы героев книги. Но именно эта часть, наиболее изощрённая по форме, изобилующая внутренними монологами, представляет особый интерес. Можно соглашаться или не соглашаться с размышлениями Жовнера о грабительском характере приватизации общенародной собственности в 90-ые годы, о подмене подлинной свободы вседозволенностью, о невиданном росте коррупции, о падении нравов и разгуле бескультурья; соглашаться или не соглашаться с его надеждой на то, что, может быть, возрождение религиозного самосознания в народе, русская православная церковь помогут выйти из глубочайшего духовного кризиса в отсутствии другой национальной идеи. Но все эти вопросы не могут не волновать читателя. В самом деле, когда лучше жилось большинству: при социализме, как полагает жена Жовнера (сам он склонен к тому, что это просто ностальгия по ушедшей молодости) или при сегодняшнем олигархическом капитализме? Михаил ПЕТРОСЯН, член Союза журналистов СССР, Заслуженный работник культуры РФ. г. Ставрополь